|
ШУКШИН Василий Макарович (25.07.1929, село Сростки Алтайского края - 2.10.1974, станица Клетская Волгоградской области, похоронен в Москве), российский писатель, кинорежиссер, сценарист и актер. Заслуженный деятель искусств РСФСР (1969). Лауреат Ленинской премии (1976, посмертно) за творческие достижения в литературе и киноискусстве. В 1945-47 годы учился в Бийском автотехникуме. В 1960 окончил ВГИК (мастерская М.И.Ромма), защитив дипломную работу «Из Лебяжьего сообщают», в которой был режиссером, сценаристом и исполнителем главной роли. Еще будучи студентом, начал в 1959 году сниматься в кино («Два Федора») и печатать свои рассказы.
Творческий мир Шукшина, состоящий из его произведений для литературы, театра и кино, нередко взаимосвязанных и перекликающихся друг с другом, а также из режиссерских и актерских работ, претерпел в течение 15 лет существенные изменения. Художник совершил переход от точных бытовых и житейских зарисовок, метких наблюдений за весьма разнообразными проявлениями народных характеров (порой преподанных в комическом или трагикомическом плане в качестве своеобразных «чудиков» и «странных людей») - к более драматическому и даже трагическому представлению роковых изломов как в отдельных человеческих судьбах, так и в исторических событиях прошлого или в конфликтных ситуациях настоящего. Все более явная склонность Шукшина к романному («Любавины», 1969; «Я пришел дать вам волю», 1971) и трагедийному (киноповесть и фильм «Калина красная», 1974, особые упоминания ФИПРЕССИ и экуменического жюри на МКФ в Западном Берлине, 1975) восприятию действительности опровергает сложившееся по поводу него устойчивое мнение. Шукшин считался мастером рассказов, представителем так называемой «деревенской прозы», который и в кино («Живет такой парень», 1964, главная премия на МКФ детских и юношеских фильмов в Венеции; «Ваш сын и брат», 1966, Гос. премия РСФСР, 1967; «Странные люди», 1970; «Печки-лавочки», 1972) якобы оставался певцом природной натуральности, сожалея о губительном нравственном перерождении простых людей в условиях цивилизации. До «Калины красной» творчество Шукшина нередко понимали с точки зрения навязчивого противопоставления города и села, урбанистической безликости, бездуховности, оторванности от корней - и деревенской естественности, человеческой индивидуальности, глубинной связи с родной землей.
Однако в ряде актерских ролей (директор комбината Василий Черных в картине «У озера», 1970, Гос. премия СССР, 1971; бывший вор Егор Прокудин в «Калине красной»; солдат Петр Лопахин в ленте «Они сражались за родину», 1975; драматург Федя в «Прошу слова», 1976), помимо острохарактерных и трагифарсовых красок, в исполнении Шукшина появляются объемность и неоднозначность в трактовке героев, которые не сводимы к каким-то строгим определениям по своему происхождению, роду занятий, месту проживания и т.п. Самому художнику было невероятно тесно в тех узких рамках «человека из народа», ставшего певцом этого народа, в которые Шукшин был поневоле заключен. Прежнее чудачество и балагурство его героев сменилось неким нервным ерничеством, обостренным переживанием навязанной социальной роли, вынужденным использованием привычной маски для выживания в этой подчас жестокой действительности. Мечта о сложном и противоречивом образе Степана Разина, так и не воплотившаяся в кино на протяжении почти десятка лет хождения Шукшина по инстанциям, - ведь это на самом деле его наиболее резкая попытка вырваться за пределы всех амплуа и художественных стилей на некий эпический простор самой Истории, к «думам о вечном» (вспомним, что и третья новелла фильма «Странные люди» была косвенно посвящена Разину и называлась «Думы»), а не к суетливым разглагольствованиям о сиюминутном.
Но все же Шукшин успел снять «Калину красную», имевшую всенародный успех (а ведь до этого режиссер мучился из-за равнодушия зрителей к его предыдущим лентам) и словно через силу признанную критиками и властями, которые, возможно, и не разгадали до конца ее дерзкого вызова. Эта трагическая мелодрама (крайне редкое жанровое исключение в советском искусстве, где даже все трагедии должны были быть непременно «оптимистическими») порой балансирует на грани кича - например, в символичном финале, когда бывший уголовник умирает от рук подельщиков, из последних сил цепляясь за милые сердцу березки. Эпизод условный, почти лубочный по исполнению. Сказка с печальным концом, жестокий надрыв. Но герой Шукшина - один из немногих персонажей советского кино, который хочет выжить в экзистенциальном смысле слова. По всей видимости, оставшийся атеистом Шукшин все-таки не мог не думать о человеческой душе, о том, «как не устроена она в жизни, как мается и ищет своего места».
Ибо в «Калине красной» угадан сквозной, хотя чаще всего скрытый мотив советского кино - «свой среди чужих, чужой среди своих», который не в приключенческо-шпионских фильмах решался преимущественно в социальной плоскости. Чуть ли не вся нация принадлежала если не к прошедшим лагеря или к родственникам тех, кто сидел, так обязательно к разнообразным «перемещенным лицам», завербованным, мигрантам и «лимитчикам». Почти все переезжали вынужденно или по зову сердца с места на места по большой, необъятной стране, оказывались в положении своеобразных перекати-поле, пытающихся приспособиться, прижиться в чужой среде. И этот конфликт понят Шукшиным на трагическом общенациональном, «всесоюзном уровне» - дело отнюдь не в том, что несостоявшийся крестьянин стал вором-рецидивистом, покинув свой дом, предав мать, существуя без семьи, один-одинешенек, гол как сокол. Словно вся страна, составлявшая тогда шестую часть Земли, оказалась в ситуации «вечного неприкаянного странника», не зная, где прибиться, с кем породниться, как найти успокоение своей мятущейся души, которая вряд ли хочет только лишь загула, «забега в ширину», но в большей степени страждет припасть к утраченным основам бытия, пусть ими станут на данный момент так банально, олеографически выглядящие русские березки.
«Калина красная», поставленная режиссером в возрасте 44 лет, настолько же исповедальна и художнически автобиографична, как и снятое 42-летним Андреем Тарковским год спустя «Зеркало» или же его более поздняя заграничная «Ностальгия». В противопоставлении Шукшина и Тарковского, однокурсников по ВГИКу, тоже есть немалая надуманность, как и в неизменном столкновении народа и интеллигенции. А реальная жизнь оказалась по отношению к ним обоим еще безжалостнее и точнее в своем финальном итоге - предощущаемая смерть, можно сказать, закономерно настигла Тарковского вдали от родины, алтайского же мужика Шукшина - в донских степях во время съемок военного фильма со знаменательным названием «Они сражались за родину». По логике творчества он достойно умер - будто на поле боя.
|
