|
Когда только стало известно о включении независимого, параллельного, супермалобюджетного (говорят, что съёмки обошлись всего лишь в три тысячи долларов!) российского фильма «Пыль» Сергея Лобана в конкурс «Перспективы» Московского международного кинофестиваля, этот неожиданный выбор можно было списать на счёт порой экстравагантных культурных пристрастий председателя отборочной комиссии Кирилла Разлогова. Тем более, что он в качестве создателя телепередач для канала «Культура» ранее уже посвятил один из её выпусков различным видеоэкспериментам Лобана и его нынешней творческой группы «Свои 2000» (а прежняя не может быть названа по причине неприличности своего звучания). Но на редкость дружный восторг критиков, встретивших «Пыль» чуть ли не как манифест нового поколения и объявивших почти откровением фактически любительскую ленту, которая снята и разыграна по большей части коряво и небрежно, заставляет отнестись к данному опусу без приличествующего ситуации снисходительного равнодушия и вполне понятного желания отмахнуться от ерунды.
Помимо того, что тут происходит довольно опасное размывание границ профессионального кинематографа (теперь каждый может взять в руки видеокамеру, заснять всё, что ему заблагорассудится, и попытаться выдать это за новаторское слово в искусстве!), с экрана внушается навязчивая мысль о «схваченности» всех нас, оказавшихся под колпаком у соответствующих органов - и даже тело отныне перестаёт принадлежать человеку. Главный герой, ленивый и безвольный молодой толстяк Лёша, естественно, не может отказаться от настойчивого предложения двух «людей в штатском» принять участие в секретном эксперименте, а потом сам уже рвётся назад в какой-то подвал, чтобы ещё раз испытать счастье узреть внутри себя наличие идеальной спортивной фигуры. И это становится для обладателя большого пуза и дряблых мозгов своеобразным наркотиком, ради чего он готов на всё.
Многие из превозносивших «Пыль» (вот уж точное определение для подобного кинографоманства!) зацикливались на обыгрывании песни Виктора Цоя из финала «Ассы» Сергея Соловьёва по поводу перемен, которые мы, как выяснилось, совсем напрасно ждали. И вроде бы никто не подчеркнул явную перекличку с «Иглой» Рашида Нугманова, где впервые снялся абсолютно культовый персонаж, человек-оркестр Пётр Мамонов, лидер «Звуков Му», сыграв некоего странного типа - «Доктора», поставщика наркотиков. А спустя 17 лет он изобразил в картине Сергея Лобана наиболее профессионально (пусть и с перебором по части глубокомысленных бесед о том, что люди - лишь бесчисленные песчинки и просто бесполезная пыль)… профессора-гинеколога, занимающегося в свободное от лекций время упомянутыми манипуляциями с человеческим сознанием, когда на свет рождается на краткий миг столь желанное «иное тело». То есть вместо инопланетян можно было бы говорить о появлении «инотелян».
А на самом деле это напоминает настоящие наркотические бредни - типа «любительских видений», которые мелькают в лихорадочных представлениях субтильного (не в пример Лёхе с отвисшими, как у немолодой женщины, грудными сосками) парня по прозвищу Бананан в названной «Ассе», или же настоящую ломку наркоманов в «Игле». Только в «Пыли» вся окружающая реальность трансформируется в сюрреалистическую фантазию будто «наширявшихся» авторов, по-другому и не воспринимающих мир подле себя. Действительность вообще оказывается мнимой и несуществующей, а куда более подлинными и словно осязаемыми - призрачные мечты русского бескультурного идиота об эффектной фигуре культуриста, что стоило бы, пожалуй, сравнить с арийской тоской по идеальному телу в фильмах немки Лени Рифеншталь.
Ещё в «Пыли» присутствует ныне модное стремление упиваться «красотой безобразного» (допустим, в «Рагине» Кирилла Серебренникова заглавный герой, прежде чем попасть в «палату №6», всячески накачивает себя) и мрачной поэтизацией медленного умирания, как в «Городе без солнца» дебютанта Сергея Потёмкина, где чуть ли не физически рискуешь подцепить с экрана вирус СПИДа или же попасть на иглу вместе с наркотизирующимся молодым художником. И в отличие от ранних попыток в советском кино показать с трагическим пафосом тот ад, в который скатываются наркоманы (что зафиксировано даже в названиях: «Трагедия в стиле рок» Саввы Кулиша, «Исповедь. Хроника отчуждения» Георгия Гаврилова), сейчас наблюдается стремление преподнести это в некоем декадентско-изломанном стиле «новой русской богемы». На такую трактовку жизни современных отечественных буржуа из столицы намекал среди первых образчиков нашего «гламурного кино» эстетский мелодраматический триллер «Одиночество крови» Романа Прыгунова. Не вполне ясные медицинские эксперименты, призванные воздействовать на качественное изменение состава крови, вполне можно было принять за иносказательное выражение неудержимой тяги людей к искусственной возгонке своих организмов с помощью наркотических средств.
А в других случаях всё происходит на манер криминальных комедий про «братков», где наркотики (например, в совсем свежих «Жмурках» Алексея Балабанова) становятся расхожим товаром не только для персонажей, у кого «пальцы веером», но и для самих создателей, спекулирующих на зрительском интересе к разнообразным порокам человеческой натуры. Якобы пародийность представленных типов, которые употребляют кокаин, производят в специальной лаборатории или занимаются его переправкой в чемоданчике, из-за чего на экране множится число трупов, не отменяет общего безрассудного отношения авторов к проблеме наркоторговли и наркозависимости.
Кстати, вместе с прежде выпущенными лентами «Ночной продавец» дебютанта Валерия Рожнова и «Чудная долина» Рано Кубаевой образовалась своеобразная «комическая провинциальная трилогия» в понимании известного петербургского продюсера Сергея Сельянова, который летом прошлого года даже признавался со сцены московского Дома кино в своей любви к «Чудной долине» - столь чудной (уже с ударением на последнем слоге) картине. Учитывая же то, что «травка» играет отнюдь не последнюю роль в развитии действия этого фильма, можно списать преувеличенные восторги Сельянова исключительно на галлюциногенное воздействие попутно раскуренной анаши. Ведь сугубо национальный антураж и колорит «Чудной долины», пошловато повенчанный с наркотическими и сексуальными причудами «новых азиатов», будто привиделся в лихорадочном бреду - наподобие неотступных «глюков».
Однако бывает и довольно странный симбиоз богемного и «браткового» кинематографа, как в ленте с вычурным названием «Тело будет предано земле, а старший мичман будет петь» Ильи Макарова по сценарию Константина Мурзенко, который как раз и прославился в качестве мастера «художественной фени», особенно отточенной им в двух сериях иронической криминальной комедии «Мама не горюй» Максима Пежемского. Здесь же сталкивание представителей «новопитерского света» в лице преуспевающего бизнесмена, актрисы, ди-джея и владелицы модного клуба напрямую с теневым миром преступников приводит к вовсе незапланированному эффекту «большой туфты», которую с надрывом пытаются «впарить» зрителям, держа их за «последних лохов».
Вот и по ряду российских картин, где герои мимоходом и бездумно наркотизируются, а творцы взирают на это индифферентно, в трагико-романтическом духе, с ухмылкой или вообще под кайфом, складывается невольное ощущение, что им доставляет своеобразное садомазохистское удовольствие лицезреть, как тело будет предано игле, и всё превратится в итоге лишь в пыль…
|
