|
На III фестивале “Новое британское кино”, проходящем в Москве, случился однодневный перерыв в кинотеатре “Америка-Синема”, который как раз пришёлся на середину программы. Было показано 7 фильмов из 14 - я посмотрел пять, а ещё увидел выходящую в наш прокат ирландскую ленту “Дискосвиньи”, которая явно перекликается с картиной “Мой брат Том”, демонстрировавшейся в рамках британского киносмотра. Так что есть повод изложить свои первые впечатления - тем более, что в анонсе этой программы мною было заявлено, что представляемые фильмы из Великобритании становятся с каждым годом всё-таки хуже.
В какой-то степени это действительно так, поскольку вполне симпатичная и милая комедия нравов, вроде “Прыгни завтра” дебютанта в полнометражном кино Джоэла Хопкинса, неизбежно страдает “комплексом провинциальной неполноценности”. Хотя действие происходит в США, на пути героев в Канаду, с непременным посещением Ниагарского водопада, и по современной моде, на экране представлена мультикультурная ситуация (африканец Джордж и его заочная невеста - родом из Нигерии, встреченная им в аэропорту “новая любовь” - латиноамериканка Алисия, а ещё за ними увязался брошенный своей возлюбленной тридцатипятилетний француз), всё равно над этой лентой витает ореол некой “местечковости”. То есть - даже при большом старании получается ограниченное во многих смыслах кино.
Ещё печальнее, когда в погоне за политической актуальностью подлинная драма, имевшая место ровно 30 лет назад в Северной Ирландии, превращается в “Кровавом воскресенье” Пола Гринграсса в довольно занудную историю, неожиданно вызывающую прямо противоположные (нежели желали авторы) чувства по отношению к невинным ирландцам, коих перестреляли агрессивные англичане. Надоедливый рефрен с затемнениями, повторяющимися чуть ли не каждую минуту, поневоле заставляет желать, чтобы этот фильм поскорее закончился. Тем удивительнее, что в эпоху объявленной мировой войны с терроризмом картина “Кровавое воскресенье” вызвала энтузиазм у американской публики на фестивале независимого кино “Санданс”, а потом вообще завоевала главный приз в Берлине. Но одна лишь фраза, мельком прозвучавшая в финале по поводу того, что отныне оказались развязанными руки у бойцов из ИРА, позволяет предположить, что показанная на экране ситуация могла быть гораздо запутаннее, и ирландские террористы способны были выступить в качестве провокаторов, подобно нашему Гапону во время отечественного “кровавого воскресенья” 1905 года.
Как это ни странно, глубина и объёмность в подаче материала появляются там, где авторы фильмов будто и вовсе не беспокоятся об интернациональном и злободневном звучании своих сюжетов, но именно во внимательном и вдумчивом исследовании отдельных характеров вдруг обнаруживается скрытый план, дающий возможность воспринимать рассказываемое в качестве общей для всех и касающейся лично каждого из нас истории. Например, в “Последних просьбах” (точнее был бы перевод “Последняя воля”) Фреда Скепси, помимо великолепного актёрского ансамбля (Майкл Кейн, Боб Хоскинс, Том Кортни, Дэвид Хеммингс, Рей Уинстон, Хелен Миррен), не может не привлечь печальная интонация повествования о том, как трое пожилых друзей и приёмный сын умершего Джека Винса отправляются в неблизкий путь, чтобы исполнить его последнюю волю - развеять прах над морем. Пусть действие в настоящем может показаться порой однообразным, а ретроспективные сцены из юности героев излишне частыми, но в конце концов именно подробное знакомство с судьбами людей и переживание вместе с ними горестного момента утраты заставляют нас тоже приобщиться к финальному акту символического прощания с покойным, словно он был нашим давним другом.
В “Сексуальной твари” ещё одного дебютанта Джонатана Глейзера вроде бы и быть не должно никакого сочувствия к бывшему вору Гэлу Даву, который решил удалиться от дел и нежиться под солнцем Испании, вдали от поносимой им Англии. Тем более, что постановщик прилагает намеренные усилия для иронического и даже сюрреалистического остранения материала, когда всё происходящее, особенно после прибытия крутого подельника Дона Логана, требующего заняться новым ограблением, можно считать чуть ли не разгорячённой фантазией героев, явно перегревшихся от зноя. Лихая сцена хитроумного проникновения преступников в неприступный лондонский банк, казалось бы, уводит фильм в сторону авантюрных боевиков. Но в финале чудом уцелевший в бандитских разборках Дав снова возвращается на свою испанскую виллу с бассейном, где ему отнюдь не будет спокойно - и тут следует вовсе странный, абсурдный, макабрический момент, имеющий иносказательный смысл, примерно такой, как известное выражение насчёт “скелета в шкафу”. Избавиться герою Рея Уинстона (кстати, актёр играет абсолютно в иной манере, нежели в “Последней воле”) от своего “трупа под дном бассейна” явно не суждено.
Лучшим же фильмом первой части представленной в этом году программы “Новое британское кино” стал “Мой брат Том” Дома Розероу, который, однако, вызвал разноречивые мнения, что преследует его ещё с Сочинского международного кинофестиваля, где эта картина всё-таки получила (на мой взгляд - заслуженно!) главный приз и ещё премию за исполнение роли молодым актёром Беном Вишо. Подобно тому, как юные герои Том и Джессика считают себя своеобразными близнецами, так и у “Моего брата Тома” есть, как выяснилось, двойник в виде ленты “Дискосвиньи” Кёрстен Шеридан (между прочим, дочери известного постановщика Джима Шеридана), которая выходит у нас в России 25 апреля. И там тоже несовершеннолетние юноша и девушка хотят быть как бы единым существом, но подлый мир сначала их разлучает, а потом вынуждает поступать жестоко и противоестественно, что не может не привести к смертельному исходу наиболее слабого из них двоих.
Но эти произведения отличаются как небо и земля, как могут быть совершенно несхожими искренняя исповедь раскаявшегося и истеричное признание загнанного в угол преступника, как неуловимо и вместе с тем несомненно различны меж собой талантливый человек и искусный притворщик. Даже трудно объяснить - почему при невероятной, почти зеркальной похожести “Моего брата Тома” и “Дискосвиней” первый из фильмов имеет отношение к настоящему кино, а второй лишь имитирует это. И хотя “Дискосвиньи” - версия популярной пьесы, поставленной в театре за несколько лет до “Моего брата Тома”, представляется, напротив, что это и есть плагиат по отношению к сочинению Дома Розероу (сценарий написан им в соавторстве с Элисон Битон-Хилдер). Даже отвлекаясь от личной неприязни, возникшей по поводу ленты Кёрстен Шеридан, нельзя не отметить, что её работа в конечном счёте одномерна, и если предполагает некий контекст, то... случайно пародийный по отношению к яркому постмодернистскому пастишу “Ромео + Джульетта” База Лурманна.
А вот “Мой брат Том”, вызывая истинно эмоциональное сопереживание с абсолютно неблизкими героями (вряд ли кто найдёт что-то общее с подростком, испытывающим садистский инцест со стороны своего отца, или с девчонкой, которую пытается соблазнить её сладострастный учитель), понуждает искать и находить параллели и ассоциации, обдумывать поведанное с философской точки зрения. Легче всего увидеть в этом фильме примитивную по мысли историю враждебности миру униженных и оскорблённых детей мира взрослых, среди которых практически нет не порочных, не злых, не погрязших в приземлённом существовании. Достаточно просто было бы удовлетвориться трогательным рассказом о том, как трудно найти, а ещё сложнее не потерять в этой мерзкой и сволочной действительности по-настоящему родственную душу, свою подлинную вторую половинку, некогда утраченную в далёкие мифические времена. Но, кстати, своего рода мифологизм картины проявляется не только во внешней демонстрации юными героями собственного возврата в некую доисторическую эпоху максимальной естественности, чтобы не сказать - дикости поведения первобытного человека или же выросшего вдали от цивилизации.
Тут, пожалуй, и таится главная отсылка “Моего брата Тома”, который стоило бы трактовать как городской вариант знаменитой притчи “Повелитель мух”. Вместо затерянного острова, где оказались после авиакатастрофы несколько британских учеников, вынужденные выживать в условиях доцивилизационного мира, мы видим вроде бы привычный мирок небольшого городка в Великобритании, который тем не менее производит впечатление более дикого и звериного по сути. И речь идёт не о частных пороках представителей якобы чинного общества, а о некоем общем грехе цивилизации, падение которой ведёт свой отсчёт вовсе не с искушения Адамы и Евы, а с того момента, когда Каин убил своего брата Авеля. Отнюдь не первородный соблазн, но именно преступление против единокровного родственника есть начало грехопадения человеческого сообщества. Точно так же человекоубийство становится большим прегрешением, нежели удовлетворение плотских инстинктов.
Вот почему Том, отомстивший похотливому обидчику Джессики, не прощается ею за содеянное и должен сам наказать себя смертью. А его названная сестра Джессика остаётся жить даже тогда, когда пытается раствориться в водах озера, исчезнуть без следа и безвозвратно. Том спасает её с того света, уверяя, что всегда будет рядом. На самом деле, нет границы с потусторонним миром. И смерти тоже не существует.
|
