|
Телеканал «Культура» показал этим летом довольно странную подборку фильмов Ингмара Бергмана, начав с его самой последней работы 1997 года, известной в мире под названием «В присутствии клоуна», затем сделав резкий «флэшбек» к истокам кинокарьеры великого шведского режиссёра (но, к сожалению, ленты 40-х годов «Дождь над нашей любовью», «Корабль идёт в Индию», «Музыка в темноте» и «Тюрьма» демонстрировались с нарушением хронологии) и завершив миницикл картиной 1958 года «На пороге жизни». Этой нежданной ретроспективе мастера, специально вроде бы и не приуроченной к его 83-му дню рождения, можно было бы присвоить девиз «Малоизвестный Бергман» или же «Нетипичный Бергман», если бы в любом раннем, даже не в очень удачном, чересчур мелодраматическом фильме «Музыка в темноте», не проявлялось с удивительной очевидностью, что выдающийся художник проговаривается о лично и творчески существенном.
Разумеется, первые опыты Ингмара Бергмана интереснее смотреть, зная его самые прославленные работы, с некой тайной радостью выискивая повсюду характерные приметы бергмановского мира - примерно так же, как с изумлением обнаруживая в ленте «Корабль идёт в Индию» в толпе детей у кукольного балагана поворачивающегося на секунду лицом к зрителям тогда ещё 28-летнего творца, тем не менее уже облачённого в свой фирменный берет. Кстати, мотив «лица» или «персоны» чрезвычайно значим для Бергмана - и его раннее творчество, безусловно, отражает процесс пытливой самоидентификации молодого человека, правда, успевшего дважды жениться и произвести на свет к началу 50-х годов пятерых (!) детей, а не только десяток собственных картин. И даже при придирчивом отношении к началу пути будущего гения режиссуры нельзя не заметить, что многие «бергманомы» (то есть навязчивые темы, образы и видения Ингмара Бергмана) присутствуют там в неприкрытом виде.
Поневоле удивишься распространённому мифу, что истинный Бергман родился лишь в 50-е годы («Лето с Моникой», «Вечер шутов», «Улыбки летней ночи», «Седьмая печать», «Земляничная поляна»), когда и был признан повсеместно. Однако уже третье по счёту его произведение («Корабль идёт в Индию») было отмечено премией за сюжет на Каннском фестивале в 1947 году. И находившийся в жюри французский постановщик Жан Гремийон вполне мог почувствовать родственную себе душу, поскольку в бергмановском фильме слышны отголоски и гремийоновских «Буксиров», и «Набережной туманов» Марселя Карне, и «Аталанты» Жана Виго.
Обычно принято трактовать молодого Ингмара Бергмана как сторонника «фюртиотализма», направления в шведском искусстве 40-х годов, в котором выражался протест нового поколения против мелкобуржуазных идеалов. Названия «Травля» (картина Альфа Шёберга по бергмановскому сценарию) и «Кризис» (режиссёрский дебют Бергмана) говорят сами за себя. Но «Дождь над нашей любовью» и «Корабль идёт в Индию», сохраняя несомненный вызов по отношению к миру отцов и всех, кто старше, а тем более претендует на диктат (будь то пастор, не желающий заключать брак, самодовольный клерк, предъявляющий счёт молодой паре, или владелец варьете, эксплуатирующий певичку), несут романтический порыв, как раз присущий французскому «поэтическому реализму». Сам Ингмар Бергман, стремившийся в творчестве во что бы то ни стало избавиться от душащего влияния отца-пастора (обострённый, на грани жизни и смерти, конфликт сына и отца в ленте «Корабль идёт в Индию» - яркое тому подтверждение!), ещё и преодолевал неизбежную художественную зависимость от скандинавской культуры благодаря выходу за её пределы.
Мир детской фантазии, прекрасных иллюзий, красивой мечты может найти свою реализацию не только в путешествиях в дальние страны или хотя бы в летних прогулках, позволяющих на время вырваться из ненавистной действительности (лето - вообще значимая пора для искусства Северной Европы). Своеобразный эскапизм проявляется и в клоунских выходках, на подмостках варьете или на съёмочной площадке (шестой бергмановский опус «Тюрьма», снятый им в 30-летнем возрасте, уже является своего рода «Восемью с половиной», фильмом в фильме). Доморощенные клоуны, глуповатые затейники, появляются уже в 1946 году в картине «Дождь над нашей любовью», а 51 год спустя эта тема разыгрывается то в трагикомическом, то в трагическом регистре (как предвосхищение неизбежной и даже желаемой смерти) в произведении, название которого по-шведски звучит так: «Фигляр, шумящий на помосте». И это цитата из шекспировского «Макбета»: «Жизнь - только тень минутная; фигляр, / Свой краткий час шумящий на помосте, / Чтобы потом навек затихнуть; сказка / В устах глупца, где много звонких фраз, / Но смысла нет».
Два года назад Ингмар Бергман поразил всех откровенным признанием, что после смерти в 1995 году пятой официальной жены (а его романов с актрисами не счесть!) думает только о том, чтобы умереть и, возможно, даже покончить жизнь самоубийством. Он является во всех смыслах патриархом (у него восемь детей, некоторые из них тоже занялись режиссурой в театре или кино), породившим целую семью единомышленников - актёров, постановщиков, технических специалистов, которые могут ссориться, уходить, но потом неизменно возвращаться к своему «отцу-хозяину». Бергман ныне предпочитает одиночество на острове Форё, смотря фильмы в специально устроенном кинозале и лишь изредка общаясь с родственниками, а также с Эрландом Юсефсоном, своим любимым исполнителем позднего периода творчества. (Однако заметим, что 23-летний Юсефсон на миг возникает на экране ещё в фильме «Дождь над нашей любовью»). Он продолжает ставить спектакли в театре, пишет преимущественно автобиографические романы и сценарии, которые передаёт для экранизации только близким людям. И, кажется, действительно потерял всякий вкус к жизни...
Но вот «Фигляр, шумящий на помосте» выдаёт лукавство творца, который предпочёл после 28-летнего перерыва (последний раз это было в ёрническо-символическом «Ритуале», где режиссёр сыграл пастора) вновь лично предстать на экране - в качестве одного из пациентов психиатрической клиники, где лечат 54-летнего инженера Карла Окерблума, одержимого обстоятельствами болезни и смерти Франца Шуберта, а также идеей создания в 20-е годы ХХ века живьем озвучиваемого кино. Ведь даже искусство, тронутое душевной или иной болезнью, находящееся вблизи от смерти, всё равно предпочтительнее заурядного прозябания «в отсутствии клоуна». Ингмар Бергман, который давно уже обеспечил себе место в истории мировой культуры, в своей последней экранной работе (может, она действительно окажется финальной) даст фору многим более молодым режиссерам, кому ещё предстоит снимать в XXI веке. Этот фильм по своей оригинальной стилистике виртуозного условного минимализма вполне годится в образцы постмодернистского искусства, но по способу мышления, а главное, по глубине постижения человеческих судеб и внушения нам чувства подлинного потрясения - это типичная классическая драма о горделивом противостоянии человека самому Року.
И жизнь, как фигляр, продолжает шуметь на помосте.
|
