|
Некоторые специалисты причисляют табакозависимость к таким же серьёзным человеческим маниям, оборачивающимся большими последствиями для здоровья, как и употребление наркотиков. Курение в западных странах, включая США, начали запрещать в общественных местах, в том числе в развлекательных комплексах, к которым относятся и кинотеатры. Но ряд американских сенаторов и конгрессменов теперь уже ставят вопрос о недопустимости показа курящих на экране. И недавно в Вашингтоне прошли сенатские слушания по этому поводу. Джек Валенти, вот уже 38 лет (!) возглавляющий МПАА (Американская киноассоциация, в частности, ведает присвоением фильмам возрастных рейтингов), пытался объяснить наиболее рьяным политикам, что они не правы, требуя, чтобы ленты, в которых персонажи курят, имели строгий индекс R (то есть запрещались для просмотра лицам до 17 лет без сопровождения или без надлежащего позволения взрослых). Он заявил, что в конце концов, это индивидуальное дело каждого из режиссёров, как им следует изображать экранных героев - курящими или некурящими. Однако привёл такой пример из собственной жизни. Валенти был лётчиком во время второй мировой войны, поэтому не понаслышке знает, что сигареты входили в обязательный солдатский паёк. И чтобы верно показать на экране героев сражений, всё-таки придётся разрешить исполнителям курить в кадре. Руководитель МПАА только согласился с тем, что не стоит рекламировать в кино определённые марки сигарет.
Это обсуждение в Сенате США интересно тем, что на столь высоком уровне ныне подвергается сомнению целесообразность курения на экране, хотя почему-то никто особенно не беспокоится из-за распития в кадре спиртных напитков, а тем более не возмущается в связи со своеобразной легализацией в кино (если судить по немалому числу фильмов) курящих марихуану и принимающих явно тяжёлые наркотики.
Правда, мы-то уже проходили в первой половине 80-х годов инициированную в ЦК КПСС кампанию по борьбе с алкоголем, которая существенно задела и кинематограф, когда начали, не взирая на художественные достоинства готовых картин и тех, что ещё снимались, отовсюду вырезать любое присутствие бутылки на экране. И к чему это привело? Меньше пить в реальной жизни не стали, а напротив, гораздо больше травились самопальными напитками. А в кино изъятие «алкогольных сцен» подчас оборачивалось анекдотическими ситуациями. Наверно, пришлось бы запретить чуть ли не все фильмы подряд, поскольку мало где не «принималось на грудь» по важному поводу и даже без повода.
Конечно, можно было бы определить, насколько значимо употребление водки и вина для раскрытия образов героев и вообще для воспроизведения в кино самой жизни как она есть. Но в таком случае существовал риск зайти в полные дебри, решая насущный вопрос: герой ли тот, кто не пьёт, а если пьёт, то сколько и как?! Это всё равно что долго искать ответа на пресловутую «загадку русской души», а потом, не найдя разгадки, с лёгкостью удовлетвориться эффектной, но довольно пустой фразой из «Сибирского цирюльника» Никиты Михалкова: «Русский - это многое объясняет».
Безусловно, во всём нужны мера и вкус, а также внутреннее понимание того, что, где, когда и в каком виде потребно для показа на экране, чтобы это не превращалось из средства для характеристики персонажей и способа их бытования на свете уже в некую пропаганду губительных увлечений и даже в своеобразное упоение вот таким маргинальным существованием. Грань на самом-то деле узка - не будем традиционно сравнивать с лезвием бритвы, а лучше проведём аналогию с толщиной иглы. Подобно тому, как можно не заметить процесса «подсаживания на иглу» и любого иного вовлечения в наркотическую зависимость, так и в кинематографе порой случается, что создатели произведений в своём художественном порыве и запале пересекают едва видимую тонкую черту. А она отделяет внимательный анализ средствами искусства от демонстрации «всевозможных прелестей» образа жизни наркоманов, алкоголиков и прочих любителей экстремальных ощущений.
Был у француза Барбета Шрёдера фильм в конце 60-х годов, который имел название «Ещё» и как раз одним из первых весьма натурально (если не сказать - натуралистически) показывал медленное схождение в наркотический ад двух влюблённых - молодых хиппи, для кого постепенное увеличение принимаемой дозы, как и сексуальная ненасытность, становились навязчивой идеей. Философия гедонизма в применении к безалаберному и невоздержанному поведению поколения «детей цветов», желающих получить всё и как можно больше, причём здесь и сейчас, оказывалась (что парадоксально лишь на первый взгляд) выражением типично буржуазного стремления к максимальному и всеохватному потреблению. Эти юные бунтари, которые покидали ненавистные им скучные и зажравшиеся семьи, фактически мало чем отличались от благовоспитанных родителей, не могущих позволить себе крайние формы получения удовольствия, однако тоже склонных к неумеренному («ещё и ещё!») поглощению радостей жизни в доступных и не возбраняемых законом сферах.
Язвительный талант итальянского режиссёра Марко Феррери произвёл 30 лет назад на свет иносказательную притчу «Большая жратва» о крахе человеческой цивилизации, умирающей от невероятного обжорства. Что является всего лишь метафорой «идеологии консумизма», отражающей ненасытность и вечную неудовлетворённость современного общества, которое жаждет чего-то нового, неизведанного, доселе неиспытанного и развивается по энтропическому принципу непрерывного роста усваиваемой информации, воспринимаемой в качестве необходимой пищи для функционирования системы. Вот и наркотический кайф со столь милым для каждого потребителя лозунгом «ещё» тоже попадает в разряд неразборчиво пожираемых благ, будучи на самом деле несомненным злом - зельем, отравой, химической смесью. И это может привести организм человека не только к мучительным последствиям его неограниченности в еде, вплоть до отравления, но и к практически необратимым изменениям физического и даже психического свойства. Большая жратва как сверхдозировка оборачивается ломкой и последующим выведением из строя того, что называется высшей биологической системой существования жизни на Земле.
А в качестве подтверждения своеобразной «общности потребностей» молодых ниспровергателей, кидающихся в пучину невоздержанного секса и наркозависимости, и более старших представителей консервативно и даже ксенофобски настроенного общества (вне зависимости от занимаемого ими положения в социальной иерархии) можно вспомнить одну из принципиальных американских картин рубежа 60-70-х годов - «Джо» Джона Эвилдсена. Там благополучный служащий из рекламной конторы, узнав о том, что дочь-хиппи подсела на иглу, в порыве гнева убивает её приятеля, по всей видимости, приобщившего девушку к наркотикам, а сам пускается во все тяжкие, предаваясь беспутной пьянке-гулянке и находя неожиданное оправдание своих неконтролируемых поступков, когда встречает в одном из баров рабочего с расхожим именем Джо. Как будто поменялись местами Смердяков и Иван Карамазов - и тот, кто внутренне готов к грязному исполнению любой чужой воли, превратился в идеолога насилия и человеконенавистничества.
В «Джо» словно поясняется, кто мог убивать, как в знаменитом «Беспечном ездоке» Денниса Хоппера, длинноволосых юнцов на мотоциклах, не прощая им отнюдь не алкогольно-наркотически-сексуальные загулы, к чему бы и сами были бы не прочь прибегнуть при случае. «Звериное мурло мещанина» прежде всего раздражается из-за пьянящего и не отпускающего ощущения безграничной свободы этих «капитанов Америки», которые отправились в путь через всю страну, пусть изначальным поводом для странствия из Калифорнии в Новый Орлеан послужило намерение попасть на праздник «Марди Грас», где можно на халяву курнуть марихуану. Этот фильм-веха в истории и американского, и мирового кино как раз поразил тем, что выход за пределы незамысловатого сюжета, в котором личные пристрастия и авантюры героев перестают быть особо значимыми, совершается благодаря рассекающему чувству движения сквозь пространство, что и оказывается настоящим «улётом», совершенно несопоставимым с наркотическими бреднями.
Кстати, в реальной жизни основные исполнители из «Беспечного ездока» - Деннис Хоппер, Питер Фонда и Джек Николсон - немало покутили, предаваясь в том числе увлечению спиртным и наркотиками. Хуже всего порой складывалась ситуация у Хоппера, который даже мог на какое-то время выпасть из кино, как это случилось, например, после невероятного успеха его режиссёрского дебюта. В 1970 году Деннис Хоппер был арестован полицией в невменяемом состоянии и в голом виде. Тогда же, между прочим, он поставил своеобразный «рекорд», заключив брак со своей подружкой-актрисой Мишель Филлипс всего на несколько дней. И позже не раз впадал в алкогольные депрессии, чтобы вернувшись на экран, создавать такие потрясающие и беспощадные образы, как дьявольское отродье Фрэнк Бут в «Голубом бархате» Дэвида Линча. Несмотря на загулы, снялся в 150 фильмах и сам поставил семь. А ещё принадлежит к сотне лучших коллекционеров в мире, собирающих произведения современного искусства. Что касается Питеры Фонды, однажды он вдохновил Джона Леннона на сочинение песни «Она сказала, она сказала», когда оба предавались «кислотным опытам», ощущая себя на грани смерти. Вдобавок дважды повреждал свою спину во время гонок на мотоцикле.
И всё-таки Фонда и Хоппер, как и Николсон, по-прежнему здравствуют, приближаясь к своему 70-летию. Этих героев словно ничего не берёт, чего не скажешь о ряде других кумирах, которые погибли от чужой руки, подобно Леннону, или сами сложили голову, как разбившийся на «порше» в возрасте неполных 25 лет, тоже ведший бурный и беспутный образ жизни Джеймс Дин, с кем, кстати, вместе снимался в 1955 году в поневоле пророческом фильме «Бунтовщик без причины» юный Деннис Хоппер. Долгое время считали, что Дин погиб на сумасшедшей скорости. Недавно проведённый эксперимент доказал, что он ехал со скоростью только 90 км в час. И кто знает, в каком состоянии он был тогда?!
|
