|
Пожалуй, из всех кинематографических жанров только мелодрама не нуждается в дополнительных искусствоведческих определениях. И так понятно, что речь пойдет о любви.
Любовь бывает счастливая и несчастливая. Уже здесь возникает призрак драмы, но - и это очень важно - на первом месте стоит мело. По-гречески приставка «мело» означает все, что относится к музыке. Любовь - разумеется, несчастливая - таит в себе некий конфликт (драма), а «мело» значит, что эта драма должна быть соответствующим образом организована, пропета в соответствии с определенным гармоническим каноном. И совершенно необязательно считаться большим знатоком мировой литературы или кинематографа, чтобы сразу же догадаться, что почтальон всегда звонит дважды, что в каждом уезде, либо округе, либо еще каком населенном пункте проживает своя леди Макбет, а вот любить можно лишь однажды, что там где мужчина, там и женщина, а где у одной французской женщины Жюль, там и Джим (у женщин других наций возможны варианты: Иван или Джон, Юлия или Джульетта, Рома или Ромео - варианты бесконечны). О, вам и не снилось, что бывает такая любовь (временами она же маскируется под нелюбовь). За призывом «скажите ей, что я ее люблю», не преминут последовать сетования «все говорят, что я тебя люблю» - проверено! Ох, уже эти веронские любовники, шербурские зонтики, пеньковские колхозники и городские романсы! Ох, уж эти романы - хоть военно-полевые, хоть служебные, школьные вальсы, городские романсы, короткие встречи и подмосковные вечера! Короче, все эти истории любви.
Мелодрамы вечно варьируют одни и те же сюжеты? Да, это так. Та же «История любви» - незабвенная экранизация романа Эрика Сигала с Эли МакГроу и Райаном О’Нилом тоже ведь не на пустом месте родилась. Эрик Сигал написал этот книжный супербестселлер 70-х - 60-х годов... на спор. Сигал преподавал античную литературу в одном из американских университетов и однажды имел смелость заявить, что сюжетная схема любого античного авантюрного романа, переписанная в духе времени, немедленно принесет своему создателю гигантский успех и будет переиздана миллионами экземпляров. Века прошли, а мелосюжеты не изменились: он богат, она - бедная сиротка, у него злющие родственники, а у нее - золотое сердце... Для максимального эффекта возлюбленную героя следует умертвить при помощи некого неизлечимого заболевания (Сигалу потребовалась лейкемия, а вот Ремарку еще было достаточно туберкулеза, эксцентричный Борис Виан «вырастил» в легком героини своего романа «Пена дней» экзотическое растение, и эта странная болезнь будет, пожалуй, актуальна и спустя века, когда изобретут лекарство от СПИДа). В общем, «История любви» - она во все времена история любви. Пари Эрик Сигал выиграл.
Разумеется, как вариант, возможно уничтожение одного из любящих в гигантском катаклизме. Говорят, одному голливудскому сценаристу заплатили огромные деньги за неожиданный сценарный ход: после финального поцелуя в диафрагму камера отъезжает, и за спинами воссоединившихся любовников можно увидеть спасательный круг корабля, на котором им предстоит уплыть навстречу своему счастью. Надпись эта гласит «Титаник». Вероятно, Джеймс Кэмерон не использовал этот ход в своем фильме «Титаник» (само собой, творчески переосмыслив) только ввиду его хрестоматийности.
Если американских героев преследуют несчастные случаи, болезни и прочие стихийные напасти, то в мелодраме по-славянски героев разлучают революции и войны. Вот, допустим, творчество Григория Чухрая, его знаменитые «Сорок первый», «Баллада о солдате», его «Чистое небо» - чем не вершина отечественной мелодрамы? Или «Летят журавли» Виктора Розова и Михаила Калатозова? Или картины Анджея Вайды, его излюбленные коллизии? Вайда неоднократно признавался, что всю жизнь завидует Ингмару Бергману, потому, что Бергман снимает фильмы о мужчине и женщине, а он, Вайда, о солдате и его подруге. Славянские любовные сюжеты всегда наполнены горько-сладкой тоской, предощущением расставания и смерти, которым не может помешать даже самая пылкая любовь.
Утонченные европейцы начинают свои мелодрамы там, где заканчивают их обитатели гигантских и опасных просторов Америки и Евразии. Герои вроде бы способны еще раз испытать величайшее счастье, но воспоминания о потерянных любовниках, утраченных иллюзиях и разочарование в жизни мешают им полюбить вновь. Классический вариант - «Мужчина и женщина» Клода Лелуша. Мужчина и женщина могут встретиться и десять, и двадцать и еще Бог знает сколько лет спустя, но опять расстанутся. Ах, как порой смешны эти рафинированные француженки, рассуждающие о невозможности любви и собственной некоммуникабельности тогда, когда надо бежать навстречу счастью! Например, героиня вполне рядового и показательного французского фильма «Забудь меня» пускается в подобные рассуждения, отдавшись незнакомцу в туалете (такое, похоже, не забывается), а героиня французского же фильма «Уведи меня» выдает нечто вроде пересказа главы «Экзистенциализм» из учебника философии... выпив целую бутылку водки «Смирнофф» (и увести ее куда-нибудь от этой темы просто невозможно). Нам бы ваши проблемы, мадемуазель! Впрочем, как известно французы - совсем не мазохисты и умеют относиться ко всяческим «болезням любви» с очаровательной легкостью и цинизмом. «Здравствуй, грусть», говорят любви тамошние барышни, подобные «солнцу в холодной воде» (см. творчество Ф.Саган).
Ближайшие соседи галлов, темпераментные итальянцы и испанцы, ничуть не боятся подобной комичности, облекая в жанровые приметы комедии свои мелодраматические ленты. Их излюбленный мотив - «соблазненные и покинутые на грани нервного срыва», прослеживающийся от неореалистов (Де Сика, Джерми) до экспансивной Лины Вертмюллер и экстравагантных лент нынешнего любимца мировой элиты Педро Альмодовара. Даже изощренные творения Микеланджело Антониони порой напоминают самые настоящие «мелодрамы по-европейски», и этот мастер доказывает, что анемичные интеллектуалы и их нервные подруги «чувствовать умеют», а сам он умеет достучаться до сердец - не только умов - своей высоколобой аудитории. Что и говорить, «идентификация женщины» - не последняя задача мелодрамы и не самое неинтересное дело для мужчины по ту и по эту сторону экрана.
Немцы ведут себя на ниве мелодраматического жанра мрачно или иронично (по сути, это, согласитесь, одно и то же), обожая всяческие перверсии в качестве двигателя сюжета и катастрофу в качестве завершения истории любви. Вспомним, что самая невинная мелодрама Эрнста Любича называлась «Восьмая жена Синей Бороды», а лучшим «мелодраматистом» послевоенного немецкого кино оказался столь провокационный автор, как Р.В.Фассбиндер с его «Лили Марлен». Чуть особняком в немецком кинематографе стоит Вим Вендерс, создавший одну из самых трогательных и мудрых мелодрам всех времен и народов «Париж, Техас». Но Вендерс - последователь Антониони (снимавший вместе с этим мастером мелодраматический декамерон «За облаками» и вообще фигура космополитическая (что следует уже из названия его собственного мелошедевра).
Не менее темпераментные латиноамериканцы и, как ни странно, россияне смыкаются в любви к другому мелодраматическому «манку», знакомому нам и по классической пьесе А.Островского «Без вины виноватые» и по незабвенному сериалу «Богатые тоже плачут». Парадокс: эти невероятные сюжеты о рожденных в любви и брошенных детях, при всей их «навороченности» оказываются гораздо ближе к действительности, нежели произведения многих других режиссеров, порой забывающих, что «от любви бывают дети». Об этом стоит не забывать и американским «независимым» режиссерам - от Вуди Аллена до Джима Джармуша и Хэла Хартли - в чьих любовных историях разговоров о любви почему-то неизменно больше, чем самого чувства.
Простодушное массовое кино любит мелодрамы со счастливым концом. В финале знаменитого фильма «Красотка» зрителям услужливо напоминают: «Вы находитесь в Голливуде, господа!». Точно также мелодрамы Ивана Пырьева и Григория Александрова были прописаны на сказочной территории соцреализма - ВДНХ. А вот кино более затейливое, тем более авторское, интеллектуальное предпочитает финалы печальные, несчастливые. Адепты авторства порой воспроизводят классический костяк мелодраматического сюжета, однако в качестве героев предпочитают не обычных «мужчину и женщину», но персонажей как бы несовместимых. Например, Лилиана Кавани соединила в рамках мелодрамы нацистского офицера и узницу концлагеря («Ночной портье»), у Владимира Набокова в качестве любовников фигурируют взрослый и ребенок (экранизации «Лолиты» Стенли Кубрика и Эдриана Лайна), у Фассбиндера это могут быть как две дамы («Горькие слезы Петры фон Кант»), так и два молодых человека. Вариаций однополой любви в мировом кино множество, равно как и фильмов, где герои подвержены пороку наркомании (за мелодрамы «Аптечный ковбой» и «Мой собственный штат Айдахо» Гасу Ван Сэнту следует присвоить звание лучшего создателя мелодрам 90-х), так и некой чудовищной болезни (сразу вспоминаются французские «37,2 утром» Жан-Жака Бенекса и «Дурная кровь» Леоса Каракса). Или герои просто чудаки и асоциальные типы, чьи лирические взаимоотношения способны растрогать любого «нормального» обывателя («Любовники с Понт-Неф» того же Каракса, прославившегося фильмом с сакраментальным названием «Парень встречает девушку»).
Что же касается наших родимых осин, то скоро мы сможем увидеть первый кинематографический опыт отечественного культового писателя Владимира Сорокина, сведшего в своем сценарии «Москва» (ныне снятого режиссером А.Зельдовичем) бывшую богемную диссидентку и «нового русского», что он уже проделал в «Тридцатой любви Марины» с партийным функционером и опять-таки диссиденткой. Впрочем, коллизию «барышня и хулиган» следует считать архетипической для отечественной мелодрамы: одноименная немая лента с участием В.Маяковского, «Весна на Заречной улице», «Высота» и отчасти - зеркальное отражение этой темы в «Маленькой Вере».
В последнее время новейшие глобальные веяния затронули и жанр мелодрамы. Вернее сказать, один из подвидов жанра, повествующий о родительско-детской любви. В мировом кино появилось немало лент, рассказывающих о трудном и благодарном деле воспитания родного или даже еще чаще чужого ребенка не матерью, брошенной коварным соблазнителем, но отцом, преданным его прекрасной половиной. Фильмы голливудского мейнстрима «Крамер против Крамера» или «Автора, автора!» повествуют о сложности и тонкости мужской души. К чести отечественного кинематографа надо заметить, что у нас подобные картины появились в унисон с мировым кинопроцессом, достаточно вспомнить «Пацаны» Динары Асановой или «Мужики!..» Искры Бабич (названия в сугубо «мужском» стиле, но созданы эти картины женщинами).
В жизни нам часто доводится наблюдать все вышеперечисленные сюжеты, но в таких случаях мы порой неосознанно восклицаем: «Мелодрама какая-то!». Пожалуй, мелодрама позволяет нам говорить о собственных чувствах так, как если бы мы не стыдились говорить о них в повседневности. Еще не один режиссер не попытался умственно развенчать этот жанр. Ну, разве что, нечто подобное сделал Ален Рене в фильме «Мело», так все равно эту картину в отечественном кинопрокате переименовали в «Мелодраму». Только мелодрама позволяет всем выразить свои чувства, понять и поведать о них миру. В свое время Жак Деми, великий знаток жанра мелодрамы, сделал эпиграфом своего первого фильма «Лола» (это чистейшей воды мелодрама - музыкальная история о любви) японскую поговорку: «Кто хочет - смеется, кто хочет - плачет».
Иногда ирония по отношению к этому жанру просто неуместна. Вот, например, роман Бориса Пастернака «Доктор Живаго». Мелодрама со всеми ее родовыми признаками, со всеми драмами - ревности, измены, рокового влечения и неотвратимой расплаты, с короткими встречами на полустанках и потерянными детьми. И вместе с тем величайшее произведение, мировая классика, подвластная прямолинейному Голливуду, но и внятная вечности. Этот роман можно экранизировать как историю любви, а можно исследовать как гениальное произведение русской словесности. Поэтому и строка из стихотворения Юрия Живаго в заглавии этой статьи представляется совершенно уместной: «Мело, мело по всей земле...».
Анастасия Машкова
|
